Интервью с активистом производственного кооператива

Кайрос: Расскажи, пожалуйста, как
всё начиналось, откуда вообще взялась идея производственного кооператива?

Активист: Сейчас всё только
начинается, каких-то реалий чётких не существует. Основная идея возникла год
назад, когда я работал без посредников, давал объявления, искал работу через
знакомых, на разовых работах, на которых не надо было никакой практики, никаких
навыков. И получал какие-то минимальные деньги. Я понял, что могу работать, не
находясь ни в какой структуре как таковой. Работа зависела прежде всего от
меня, и хотел я её выполнять или не хотел – ежедневно у меня был выбор. Свободный
график. Основная идея кооператива в чём заключается: работать в обход системы,
в обход государства, напрямую, с местными жителями, заказчиками, и желательно,
чтобы дальше, по мере роста кооператива он выполнял заказы какого-то органа
местного самоуправления, например, дачного кооператива, или КТОСа.

К.: А что такое КТОС?

А.: Это Комитет Территориального
Общественного Самоуправления, объединение жильцов, которые пытаются
координировать свои действия и решать свои насущные проблемы, локальная
организация местных жителей.

К.: То есть, это форма
самоорганизации как совместного труда, так и совместного проживания. Для тебя
производственный кооператив и идея КТОСов взаимосвязаны?

А.: Занимаясь работой на
потребности местного органа самоуправления, и впоследствии интегрируясь в него,
выполняя производственные нужды, можно преодолеть отчуждение труда. Отчего
происходит обезличивание человека? Человек выполняет работу, которую он не
понимает зачем делает, выполняет одну функцию, работая на дальнего заказчика. И
не находит элемента творчества, элемента творческого труда. Задача КТОСа – организовать
связи и коммуникацию между людьми на локальном уровне. Если кому-то необходимо
выполнить работу, с которой он не справляется на бытовом уровне, например, вынос
строительного мусора, переезд из квартиры, – чтобы это организовать, можно было
бы заранее за несколько дней позвать соседей, которые выполняли бы друг для
друга этот бесплатный, не оплачиваемый труд. В дальнейшем КТОС выполнял бы
другие функции. Для обслуживания потребностей его участников может работать сельскохозяйственный
кооператив, кооператив, который производит мебель. В принципе, если работать,
не сотрудничая ни с государством, ни с коммерческими структурами, мы получаем взаимовыгодное
соглашение между участниками труда и потребителями.

К.: Но на данный момент, как я
понимаю, никакой связи с территориальным органом нет? Вот расскажи пожалуйста,
как вы работаете, как координируете вашу деятельность? Кто несёт
ответственность за вашу работу, есть ли у вас лидер, организатор? Какова внутренняя
структура? Какого рода работу вы делаете? Какие гарантии для участников
кооператива?

А.: Как такового никакого лидера
нет. Вывешиваются объявления в интернете и по дачным посёлкам, о том, что мы
предлагаем свои услуги. Люди просто звонят. Работаем сегодня – на сегодня, мы
приходим, выполняем работу, с нами расплачиваются за каждый час работы, и мы уходим.
Так можно продолжать и дальше, но впоследствии было бы желательно, если бы мы
выполняли более квалифицированный труд, в строительстве, ещё где-нибудь. То
есть, время от времени повышая свою квалификацию. Сейчас есть возможность
поднять наши расценки. Зарплата останется у нас та же, часть прибыли мы будем
отдавать на нужды вроде организации КТОСов, обеспечения социальных гарантий. Например,
чтобы оплатить социальную страховку в случае травм на производстве. Можно обеспечить
всё тот же самый соцпакет за счёт своих усилий: пенсии, больничные – за счёт
организации фонда. Мы выполняем обычно земляные работы, мусор строительный надо
вывести, например, разгрузка-погрузка, бетон закинуть. В прнципе, работа, для
которой предварительных навыков вообще никаких не надо, работа, которой может
заниматься любой человек.

К.: Вы развесили объявляения по
дачным посёлкам, в интернете, и как скоро люди начали на вас выходить?

А.: Сначала тяжело было. С того
времени, как начали вешать объявления, и до первого звонка прошло, наверное,
три недели. И потихоньку-потихоньку – сначала первый звонок был, потом через
три дня ещё один. И вот сейчас работа есть, вызовы уже практически каждый день.
Иногда даже приходится отказывать.

К.: Насколько я понимаю, вы
зависите напрямую от заказа. Если есть заказы, значит есть работа. А от чего
зависит количество заказов? Вы стали больше объявлений вешать? Или люди больше
рассказывают про вас?

А.: Скорее, люди начинают больше
рассказывать про нас. Как цепная реакция. Делаешь один заказ, выполняешь
хорошо, люди об этом рассказывают, и заказов становится намного больше. Если
сейчас мы зависим от интенсивности заказов, то, если заказов будет очень много,
наша зависимость от них будет минимальная, можно будет выбирать один из нескольких,
увеличивать цены, есть ещё много других вариантов. Пока заказов мало – да, есть
такая зависимость от заказов, но постепенно, я думаю, она будет уменьшаться.

К.: У вас бригада? Сколько вас
человек постоянно работает? Как со свободным временем, такая работа требует
больше времени?

А.: Сейчас трудно сказать, что мы
работаем постоянно. Скорее, люди просто подрабатывают. Чёткой бригады ещё нет. Не
могу сказать, что наша работа требует больше времени – надо больше времени на созвон.
В любой день я сам выбираю, ехать ли мне на заказ, или не ехать. У меня такой
задачи: партия сказала – комсомол ответил, – нет. Когда хочу, отдыхаю, когда
хочу, работаю, смотрю по свои потребностям.

К.: А как с оптатой труда? Ведь
получается, что нет никакой гарантии того, что вам заплатят за работу?

А.: Обычно мы работаем с обычными
людьми. Даже не закрадывается в голову, что тебя кинут. Обычно договариваемся
на слово, ещё не было ни разу, чтобы нас на деньги кинули. Оплата у нас идёт
почасовая, то есть не сдельная, по 3,5 доллара за час, пока с договорённостями
всё нормально.

К.:– с чем связано твое желание
работать в кооперативе, работать в альтернативной форме организации труда? Работал
ли ты когда-нибудь на обычных работах? Расскажи про свой опыт работы, и том,
чем отличается то, как ты сейчас работаешь, от того, как ты работал раньше. Какие
преимущества даёт такая работа?

А.: Я работал года 3-3,5 на
стройке, до этого ещё на разных предприятиях. Во-первых, в кооперативе нет над
тобой непосредственного начальника, который бегает постоянно, как прораб,
например, который тебе говорит: работай быстрее, что мы с тобой заработаем? Нет
такой эксплуатации жёсткой труда, когда тебя загоняют как бешеную лошадь. Здесь
ты работаешь в свою силу, пытаясь размерить свои возможности. Во-вторых, оплату
устанавливаю сам я, смотрю, сколько зарабатываю и сколько мне должны заплатить
– по мере моих потребностей, а не жду какой-то подачки. В-третьих – возможность
выбирать, когда мне работать, когда у меня выходной, выбирать, на кого
работать, какую работу я хочу делать. Прежде всего, самый основной плюс – это
множество выборов, которое появляется перед тобой при такой работе.
Единственное, можно даже сказать, это не минус, а плюс, что начинаешь
заниматься больше организацией своего труда. На твои плечи перекладывается работа,
которую, если ты работаешь в какой-то структуре, за тебя выполняет начальник,
когда решает за тебя все проблемы. Теперь же мне самому необходимо искать
заказчика, и все последствия опять же ложатся на мои плечи. Появляется много
возможностей – ты сам кузнец своего труда, своей судьбы. Судьба нашего
коллектива зависит от нас, от того, как мы будем направлять свои усилия.

К.: А какие есть ещё трудности,
помимо того, что приходится полностью самим всё организовывать?

А.: Чтобы заниматься
квалифицированным трудом, необходимо закупать инструменты, опять же, есть трудности
самоорганизации, трудно организоваться, чтобы куда-то поехать. В принципе, с
налоговыми службами, с чем-то таким страшным нам сталкиваться не приходилось. Есть
ещё момент, что работаешь на свой страх и риск.

К.: Но ведь что значит работа на
свой страх и риск – по большому счёту, точно так же работают на свой страх и
риск в любой другой строительной фирме, либо на любом другом предприятии. Сейчас
мы всё больше и больше сталкиваемся с тем, что работодатель наименее всего
заинтересован в своём работнике как человеке.

А.: Ну да, я работал на таком
предприятии, на котором, когда я пришёл, у меня было такое ощущение, что если я
свалюсь с лесов, то меня где-нибудь закопают, чтобы не обнаружили травму на
производстве. Сейчас, даже если меня где-то завалит землёй, или я себе что-то
сломаю, я знаю, что люди, с которыми я работаю, обязательно вызовут скорую,
отвезут в больницу и будут дальше обо мне беспокоиться.

К.: То есть получается, что риск
самостоятельности – это оправданный риск, потому что на точно такой же риск ты
идёшь, по большому счёту, работая на кого-то. А на самом деле, если подумать, работа
на кого-то не даёт гарантий, которые бы позволяли выбирать работу на кого-то, а
не работу на себя. А вот как ты видишь в будущем связь кооператива с системой
КТОСов?

А.: Попытаюсь о перспективе пошагово
рассказать. Наша ставка 3,5 доллара в час, сейчас летний сезон, много студентов
подрабатывает – сейчас средняя ставка где-то 4-4,5 доллара. Недостаток заказов
идёт за счёт того, что конкуренция очень большая. С учётом того, что в сентябре
все студенты пойдут на учёбу, заказов у нас будет намного больше и можно будет
поднять ценник до 4,5 долларов. Цель нашей работы в августе – это создать
рабочий коллектив, базовую инфраструктуру кооператива, чтобы можно было постоянно
этим заниматься. В сентябре зарплата будет, как и раньше, 3,5 доллара, но какая-то
часть денег будет отходить в фонд, распределяться на закупку инструментов, на социальное
обеспечение, страховую кассу взаимопомощи: если человек попал в больницу, чтобы
были деньги платить за квартиру, на пропитание, чтобы ни в чём не был обделён. Часть
денег будет уходить на пропаганду: мы будем исследовать те районы в городе и за
его пределами, в которых связи между жильцами наиболее плотные, есть зачатки самоорганизации.
Будем стараться на местных жителей выходить, пытаться их активизировать, чтобы
был постоянный прямой контакт и можно было бы работать в этом же локальном
районе, организовывая сам комитет, т. е. орган коммуникации между жильцами
для самоуправления. В дальнейшем собираемся выполнять абсолютно разные работы,
необходимые для жизнедеятельности жильцов района – это может быть и мебельная,
и швейная мастерская, и сельскохозяйственный кооператив, который работал бы на
зачатки КТОСа. Параллельно ещё пытаться организовывать КТОСы. При КТОСе можно
организовать альтернативную школу, где могли бы преподавать учителя, которые по-другому
видят систему образования. Можно организовать помощь психологов, юристов –
возможностей море. Экологический мониторинг можно проводить для жильцов, чтобы
они осознавали, где они живут и как они живут в своём районе. Потом, краеведческие
исследования, чтобы они осознавали историю своих мест. Возможностей много.
Дальнейшие перспективы огромные.

К.: А какие препятствия,
например, со стороны властей ты предвидишь?

А.: По мере разрастания сети они
будут пытаться, конечно, нас вычислять, но, для того, чтобы нас зажать,
необходима структура, с лидером, бюрократическая, коммерческая система,
какие-то финансовые потоки должны проходить. Пока мы просто рабочие, которые на
кого-то работают, то есть просто приходят и уходят, вылавливать нас
бессмысленно. Задача в том, чтобы в дальнейшем сруктура была децентрализованной,
не было какого-то дяди, который всё решает и всё за всех делает. Чтобы это было
объединение равноправных членов, которые могли бы работать абсолютно автономно.
Даже если одного человека защемят в какой-то ситуцации, то это не должно повлиять
на картину в целом, если создать целое движение таких организаций – КТОСов,
которые бы работали без налоговой, без ничего.

К.: То есть планы очень большие. Перечисли
ещё раз основные преимущества того, чем ты занимаешься. Почему ты считаешь, что
это правильно, почему ты тратишь на это своё время сейчас, почему ты
занимаешься этим?

А.: Вообще, многие говорят о
неприемлемости для себя государственной формы правления, но тем не менее
продолжают содействовать ей и её кормить, не пытаются уйти из этой системы. В
принципе, сейчас не при Андропове живём, когда за безработицу сажали. Но люди
всё равно продолжают содержать эту систему, работать на неё, кормить тех же
ОМОНовцев, которые избивают тебя на демострациях, кормить тех же прокуроров,
которые тебя судят. Одно из преимуществ кооператива – это возможность уйти из
этой системы как таковой, из системы, которая тебя эксплуатирует, которая тебя
избивает на демонстрациях, которая тебя угнетает. Уйти для других людей,
сделать свою альтернативу, альтернативный мир для самих себя. Дальше всё будет
зависеть от нас самих, что именно мы захотим делать, как мы это видим в
дальнейшем. Конечно, всё должно быть сопоставимо с практикой, практика повлияет
на наши идеи.

К.: Но здесь ещё многое зависит
от того, насколько у нас много решимости, для того, чтобы уйти.

А.: Ну да, да. Одна из самых
больших проблем – это то, что люди не хотят управлять своей жизнью сами, а
доверяют свою жизнь кому-то, не могут преодолеть этот психологический барьер.
Пока мы не скажем: всё, хватит, это моя жизнь и я буду ею заниматься, я не буду
ни от кого зависеть, и буду заниматься своими делами сам, и никому их не доверю,
– до тех пор будут существовать люди, которые будут на тебе наживаться, будут
тебя эксплуатировать. Ведь наниматель бы вообще ничего не платил рабочим, если
бы у него была такая возможность. Судя по нашему государству, оно к этому и
стремится: сделать один концентрационный лагерь, отменить все социальные
гарантии и льготы, и загнать всех на строительство глобальных объектов, где
люди работали бы сверхурочно, и их работа просто не оплачивались, как это часто
бывает сейчас на производстве. А ведь возможностей много и всё зависит только
от тебя. Каждый может подумать, что он может – от мытья окон до конструирования
каких-то чайников, подумать, как эту форму деятельности можно организовать
самому, попробовать найти единомышленников, попытаться с ними связаться.
Конечно, будут трудности на начальном этапе, но в дальнейшем, я думаю, всё должно
получится. Не о чем жалеть. Кооператив позволяет жить жизнью, которая прежде
всего зависит от тебя самого, а не от каких-то внешних факторов.

К.: Какие у тебя основные задачи
сейчас? Как я понимаю, ты хочешь на какой-то стабильный уровень выйти?

А.: Необходим коллектив
единомышленников, более стабильный, чем сейчас. Есть люди, которые работают в коммерческих
структурах, и боятся оттуда пока уйти из-за того, что в нашей альтернативной
структуре нет стабильности, боятся рисков, которые сопряжены с кризисами. Они
решили, что пока не могут себе этого позволить, поэтому больше занимаются
техническими моментами, делают объявляния, ищут заказы.

К.: И как собираешься достигать
этого?

А.: Общаясь с людьми. Может быть,
кого-то эта идея заинтересует. Если кому-то нравится где-то работать –
пожалуйста. Но опять же, дело не в конкретном труде, я вот занимаюсь
неквалифицированным трудом, которым в принципе может заниматься любой человек,
хотя я сам по специальности строитель, маляр-штукатур. Для работы, которую мы
сейчас делаем, вообще никакие навыки особые не нужны, любой человек может этим
заниматься. В принципе, обладая любыми навыками, люди могут на равноправных
основах организовываться в свои некоммерческие структуры. Есть у людей
потребности к чайнику, к столу, рубашке, майке, огурцу и помидору, и они могут эти
потребности в координации друг с другом удовлетворять.

К.: Действительно, самое сложное,
это попытаться убедить другого человека, да и самому убедиться в том, что ты
можешь работать на себя. Те люди, с которыми я разговаривала на тему
кооператива, чаще всего говорят о том, что это слишком рискованно, что проще
работать, имея какую-то стабильность, чем полностью рискнуть всем, что у тебя
есть, и попытаться самим что-то сделать.

А.: Пускай посмотрят, что у них
есть. Конечно, есть люди, которые зарабатывают полтора миллиона сейчас на очень
хороших работах, но, в принципе, таких людей единицы. В основном люди работают
за мизер, еле концы с концами сводят. С увеличением цен на коммунальные услуги,
за свет, за газ, за воду и за продукты питания мизер этот у них всё больше
уменьшается, они всё больше за него цепляются. Потребительская корзина
постоянно уменьшается, уменьшается, уменьшается, а они становятся всё больше
запуганные, запуганные, запуганные. Это же убогая жизнь, в таких условиях,
когда они становятся замкнутыми на своей работе, уходят в неё полностью, боясь
её потерять. Ну что им терять в принципе – веру в завтрашний день? Ведь стабильности
никакой не существует. Предприятия, на которых они работают – могут точно так
же прогореть, риск в принципе точно такой же. Для меня такая точка зрения – это
просто нежелание людей заниматься своей судьбой, психологический барьер, привычка,
которая возникла от того, что сначала нами занималась мама с папой, они решали
все наши вопросы, потом учителя в школе, там, директор, всегда можно было пойти
к заучу и сказать: у меня такие-вот проблемы, потом пойти ещё к кому-то, к
прорабу, например, к директору, написать заявление, что мне надо уехать, что мне
вот надо аванс или ещё что-то. Проблема в том, что люди не самостоятельны, они не
могут сами за себя решать свою судьбу, жить и направлять свои усилия в то русло,
в которое они бы сами желали. Скорее в этом проблема, а не в том, что люди
боятся потерять стабильность, котрой на самом деле не существует. Это только иллюзия
стабильности.

К.: Мне кажется, поэтому примеры альтернативного
опыта очень важны.